Хватит быть славным парнем. Роберт Гловер

Название — чистый маркетинг и манипуляция, не обращайте на него внимания :–)

Книга сверхпрямолинейная, но полезная. Она рассказывает о, как их называет Гловер, славных парнях, их проблемах и проблемах, которые они создают окружающим. Если кто‑то узнает в ней себя, у меня плохие новости — читать будет трудно.

Славные парни по Гловеру — это люди, которые постоянно ищут одобрения окружающих, забывая о своих потребностях и жертвуя собой «на пользу» другим. Автор выделяет несколько типичных шаблонов поведения, которые присущи славным парням.

Шаблоны поведения

Шаблон, которым можно обобщить их поведение в целом, такой:

Славные парни ищут одобрения окружающих

И казалось бы, что тут плохого, aren’t we all, как говорится? Но на деле всё сложнее. Эта потребность в одобрении у славных парней настолько сильная, что мешает жить и им самим и тем, кто рядом с ними.

Нужда в одобрении со стороны приводит к тому, что…

Славные парни верят, что должны скрывать свои недостатки и ошибки

Славным парням сложно считать свои потребности приоритетными. …[Они] чаще всего думают, что ставить свои потребности на первое место — эгоистично

Славные парни не честны. …[Они] прячут свои ошибки, избегают конфликтов, говорят то, что хотят слышать окружающие, и подавляют свои чувства

Хотя славные парни стараются быть бескорыстными, их щедрость часто имеет скрытые мотивы

Хотя славные парни часто утверждают, что никогда не сердятся, из‑за постоянного ощущения разочарования и обиды в глубине их души накапливается огромное количество подавленной ярости

Из списка уже видно, что большая часть отношений с окружающими славные парни выстраивают на манипуляциях. Они не в силах сказать «нет», выразить своё мнение и отстоять свою позицию. Им кажется, что это эгоистично и неправильно.

Гловер перед тем, как решать эту проблему, предлагает понять, откуда она взялась.

Причины такого поведения

Автор начинает анализ с установки, которая движет славными парнями. Установка заключается в том, что…

[славные парни уверены, что] если они будут «хорошими», то станут любимыми, их потребности будут удовлетворены, а жизнь станет беспроблемной. Когда эта стратегия себя не оправдывает, славные парни обычно стараются еще сильнее, делая то же самое

В этой установке две проблемы. Первая — «ошибка потерявшегося», о ней писал Гонсалес в «Остаться в живых», когда описывал, почему потерявшийся человек продолжает идти по тому же маршруту, что и раньше, хотя очевидно, что он неправильный.

Проблема в том, что славные парни думают, будто их стратегия не работает, потому что они плохо стараются. Но на самом деле, чем больше они стараются, тем сильнее отпугивают окружающих.

К сожалению, если [парадигмы] не точны или устарели, то могут направить нас в неправильном направлении или заставить бесплодно кружить по одному и тому же району. Когда это случается, мы обычно еще сильнее стремимся к цели, чувствуя все большее отчаяние. …сам человек… считает, что его поведение абсолютно разумно

Об этом же писал и Курпатов в «Красной таблетке», объясняя, почему не меняем модель поведения и продолжаем жевать кактус.

Дальше Гловер предлагает найти корни проблемы, указывая на детство:

Стараясь справиться с неопределенностью своего хаотического детства, славные парни сформировали следующую систему убеждений: если они все будут делать правильно, в жизни все тоже будет правильно

Поскольку в детстве потребности славных парней игнорировались или не удовлетворялись нужным образом, у них развилось искаженное представление о самих себе. С помощью наивной детской логики они пришли к выводу, что их потребности не важны, а значит, не важны и они сами. Это — основа отравляющего стыда. В глубине души все славные парни считают, что они не так уж значимы и не особенно хороши

Отравляющему стыду он даёт неловкое определение:

Отравляющий стыд — это вера в то, что человек по своей сути плох, испорчен, не похож на других или недостоин любви, …потаённая уверенность в том, что он плохой

Откуда выводит, что…

Практически всё, что делает славный парень, сознательно или бессознательно рассчитано на чье‑то одобрение или избегание критики

Что, собственно, и приводит к проблемам, с которыми славные парни сталкиваются.

Проблемы, с которыми сталкиваются славные парни

Они постоянно живут в страхе. Страхе потерять работу (привет!), оскорбить кого‑то, не оправдать ожиданий, попросить помощи, показаться слабыми или наоборот чересчур сухими.

Если бы мне нужно было определить один общий признак, который лежит в основе любой проблемы славного парня, я назвал бы страх. Практически все, что славные парни делают — или не делают, — управляется страхом

Они стараются изо всех сил, чтобы скрыть свои недостатки, учесть потребности всех вокруг и удовлетворить их. Но из‑за того, что они забывают о своих потребностях, они постоянно чувствуют «несправедливость»:

Стремление Риза опекать позволило ему заниматься саморазрушением, тратя все силы на попытки исправить других. Как это часто бывает со славными парнями, сколько бы Риз ни давал другим, он не чувствовал, что получает взамен достаточно

А «несправедливость» берётся из вот такой дефектной логики:

Славный парень что‑то дает другим, ожидая получить что‑то взамен. Когда он понимает, что вознаграждение несоразмерно, он чувствует обиду и разочарование… Накопившись в достаточно большом количестве, обида и разочарование выливаются наружу приступами ярости, пассивно‑агрессивным поведением, замкнутостью, обвинениями, критикой и даже физическим насилием

Когда славные парни сталкиваются с этим, они сильнее стараются стараться сильнее, из‑за чего ещё больше увязают в этой трясине, унося с собой окружающих.

Проблемы, в которые славные парни втягивают окружающих

Обобщить эти проблемы можно так:

Стараясь порадовать других, они чаще всего не радуют никого, включая самих себя

Из‑за «несправедливости», которую они чувствуют, они хотят потребовать от окружающих чего‑либо, но не могут из‑за страха, который их сковывает. В итоге это выливается в единственный знакомый им способ получить что‑то — манипуляции:

…[они] требовательны. И поэтому, пытаясь получить желаемое, славные парни часто склонны идти окольными путями, контролировать окружающих и манипулировать ими

И при этом им больно просить помощи, потому что это их задевает:

Все они выросли с верой, что иметь желания — плохо и опасно. Все славные парни убеждены, что если им что‑то и светит в жизни, то добиваться этого придется самостоятельно. Поэтому славные парни совершенно не умеют принимать помощь окружающих. Они до смерти боятся просить поддержки. Они чувствуют себя несчастными, когда им помогают. Им тяжело делегировать свои обязанности

Окей, но если это так сильно отравляет жизнь и настолько заметно, почему же они не меняют своё поведение? Потому что это блин сложно.

Почему сложно поменять поведение

Главная причина вырастает из детства и страха. Им страшно, что они останутся одиноки.

Для славных парней «иметь потребности» значит «нуждаться», а это прямой путь к одиночеству

И они считают, что если будут отстаивать свою позицию, мнение или ставить свои потребности выше чьих‑то ещё, все от них отвернутся.

Славным парням трудно понять, что никого не привлекает идеальность. Людей привлекает общность интересов, проблем и жизненная энергия

На самом деле именно несовершенства дают окружающим возможность установить с нами связь

И когда они пробуют что‑то поменять, им кажется, что они делают что‑то неправильно. Могут чувствовать вину, страх:

Вначале, делая для себя что‑то приятное, славный парень чувствует себя неуютно. Он может ощущать испуг, беспокойство, вину или неуверенность. Эти чувства — результат когнитивного диссонанса. Когда славный парень делает что‑то для себя, он тем самым повышает свою значимость. Это вступает в конфликт с его глубинным убеждением в собственной никчемности. Противоречие создает диссонанс — несовпадение двух противоположных посылов. Со временем одно из убеждений победит

Но чтобы побороть проблему, надо признать, что она есть. Это им очень трудно:

Освобождение от синдрома славного парня требует принятия ответственности за свои потребности. Другие люди могут помогать славному парню, но они не несут ответственности за его потребности. Понимая важность своих желаний и ставя их на первое место, славные парни увидят, что окружающий мир — это изобильное место. Они поймут, что их потребности важны и другие рады им помочь

В чём решение

Гловер раскладывает решение на несколько составляющих. Первая — длительное одиночество:

Длительное одиночество — важный процесс для исцеления от синдрома славного парня. Находясь вдали от других, легче понять, кто ты такой и какие правила стоит выбрать для управления своей жизнью. Я настоятельно рекомендую славным парням совершить путешествие в те места, где их никто не знает. В этом случае будет куда меньше причин бороться за одобрение окружающих или скрывать свои недостатки и ошибки

Потому что…

Оставшись наедине с собой, славный парень может делать что угодно, не пытаясь никому нравиться или искать компромиссы. Ложиться и вставать, когда ему удобно. Есть то, что ему хочется. Идти куда глаза глядят и делать первое, что взбредет в голову. Ему некого опекать и впечатлять, не для кого жертвовать собой, нет чужих проблем, требующих срочного решения

Очень полезно во время периода одиночества обратить внимание на то, какими привычными (и деструктивными) способами славный парень старается отвлечься. Это может быть постоянная занятость, пища, алкоголь, секс. Не лишним будет вести дневник. У меня самого моменты просветления чаще всего наступают во время вылазок на природу с палаткой на выходные, недельных уединений и тех дней, когда жена уезжает из города

Во время периода, когда они одни, они могут не обращать внимание больше ни на кого и тратить время только на себя. Им придётся научиться считать свои потребности важными и удовлетворять их, потому что других — нет.

Поскольку славные парни научились жертвовать собой, чтобы выживать, исцеление должно состоять в том, чтобы научиться ставить себя на первое место и делать свои потребности важными

Если одиночество начинает идти на пользу, у славного парня формируется новое состояние духа:

Личная сила — так я называю душевное состояние, когда человек уверен: он справится со всем, что бы ни случилось. Такая сила не только успешно справляется с проблемами, сложностями и напастями, но и рада им, готова встречать их лицом к лицу, признательна за них. Личная сила — это не отсутствие страха. Даже самые сильные люди подвластны страху. Личная сила — это результат ощущения страха без желания ему сдаться

Но для этого важен второй компонент — им необходимо перестать контролировать всё подряд.

Пускай все идет своим чередом — это поможет славным парням отпустить свои проблемы и откликнуться на сложную красоту жизни, вместо того чтобы пытаться ее контролировать

Об избавлении от лишних тревог также писали Мэнсон в «Тонком искусстве пофигизма» и Капра в «Дао физики».

Последний компонент решения — общение с другими мужчинами. Это важно, потому что…

Мужская дружба бывает очень близкой, потому что в ней нет сексуального подтекста. Славный парень порой избегает расстраивать свою подругу, опасаясь остаться без секса. С мужчинами нет необходимости угождать, успокаивать, врать, опекать и жертвовать собой, как это происходит с женщинами. Отсутствие сексуального подтекста убирает страх и ритуальные пляски, характерные для славных парней в их отношениях с противоположным полом

Часто проблемы славных парней завязаны на то, что «мужские» качества (в «традиционном» понимании) у них ассоциируются с чем‑то плохим. Часто отцы славных парней были либо плохими отцами, либо как‑то плохо обращались с матерью, из‑за чего славные парни автоматически связывают любое конфликтное поведение с плохим отцовским персонажем.

Здоровое общение с другими мужчинами доказывает им, что в «мужском» поведении ничего плохого нет, а также даёт им пример для подражания, которого у них не было раньше.

Мальчиков затягивает в нездоровые отношения с матерями, только если это допускают отцы. Изменить это можно, создавая нормальные отношения с мужчинами

Список литературы

Я не буду приводить упражнения и правила из книги, потому не вижу в этом смысла, без контекста они вряд ли помогут. Но ссылки на эту книгу и похожие, конечно же, оставлю:

• Хватит быть славным парнем. Роберт Гловер
• Тонкое искусство пофигизма. Марк Мэнсон
• Дао физики. Фритьоф Капра
• Остаться в живых. Лоуренс Гонсалес
• Красная таблетка. Андрей Курпатов

Лень и поиск предназначения. Андрей Курпатов

Нашёл лекцию Курпатова, где он рассказывает, почему мы чувствуем нехватку предназначения и одиночество, но при этом нам трудно заставить себя что‑то делать.

Меня зацепил один конкретный момент, в котором он рассказывает о, цитата, «идиотических страхах». Этот кусок в точности описывает, с чем я столкнулся, когда начал работать над страхом потерять работу.

Откуда эти страхи берутся

Вкратце, такие страхи — результат работы структур мозга, ответственных за инстинкт самосохранения. Реальной опасности умереть от голода, холода или хищников — нет, но структуры продолжают функционировать. Они стараются найти хотя бы что‑нибудь, что можно подогнать под страх, находят и подгоняют.

Проблема по большому счёту в том, что чувство счастья должно появляться от удовлетворения потребностей, которые заложены в этих примитивных структурах. Но мы живём посреди созданных культурой понятий, и базовые потребности будто переопределяются, к ним примешиваются дополнительные смыслы.

По факту потребности удовлетворены, а по ощущениям — чё‑т не оч. И вот мы уже не понимаем чего хотим. Мы пробуем что‑то делать, не работает, пробуем что‑то другое, снова не работает — пожалуйста, чувство выученной беспомощности и апатия.

Пофигизм и апатия

После лекции до меня дошло, почему мне было трудно прочувствовать и принять философию выборочного пофигизма, о которой писали Мэнсон и Капра.

Трудно было потому — что я не до конца улавливал разницу между пофигизмом и апатией. Хотя в твитере когда‑то разошёлся на пару тредов по теме:

• начало;
• продложение.

Ближе к концу Курпатов проявляет эту разницу, рассказывая о «нехватке нехватки».

Когда у понятий, которыми мы оперируем, недостаточный вес, то есть мало личного опыта или ассоциативных связей с другими интеллектуальными объектами, то у них нет «силы», которая бы соединяла объекты, созданные культурой, с базовыми примитивными потребностями.

То есть действия, которые мы совершаем в жизни, для мозга будто никак не удовлетворяют базовые потребности, из‑за чего и кажется, что чего‑то не хватает, но чего — непонятно.

Именно эту дичь мы начали растирать с терапевтом на прошлом сеансе: о предназначении, глобальном смысле, самоопределении и соотнесении действий с потребностями. Если появятся результаты, то будет пост, но тема сложная, так что не обещаю.

По традиции ссылки

Лекция

• Лень и поиск предназначения. Андрей Курпатов.

Книги

• Тонкое искусство пофигизма. Марк Мэнсон.
• Дао физики. Фритьоф Капра.

Остальное

• Глобальный смысл.
• Как я избавился от страха потерять работу.
• О пофигизме и апатии. Начало.
• О пофигизме и апатии. Продолжение.

От Редакса к хукам

В Реакте в версии 16.7.0 появились Hooks (дальше по тексту — хуки). Это API, которое позволяет использовать локальный стейт без использования классов. И среди них есть один, который, как мне кажется, может заменить собой Редакс.

В этой статье я предполагаю, что вы знаете разницу между функциональными компонентами и классами, в курсе о локальном стейте и жизненном цикле компонентов и о том, как работает Редакс. Без этого вникнуть будет трудно, но всё в одну статью я бы не уместил, так что вот ¯\_(ツ)_/¯

Что за хуки?

Раньше, чтобы использовать стейт в компоненте, приходилось писать класс. Хуки позволяют использовать стейт в функциональных компонентах без применения классов.

Например, здесь мы используем хук useState, чтобы создать и использовать переменную counter:

import React, {useState} from 'react'
const SimpleComponent = () => {
  const [counter, setCounter] = useState(0)
  // в первый раз значение counter будет равно тому, что мы передаём в useState
  // затем — тому, что мы установим через setCounter
  return <div>{counter}</div>
}

useState возвращает кортеж из значения и функции, которая будет это значение обновлять.

Из‑за того, что в одном компоненте можно использовать несколько хуков по несколько раз, у них есть ограничения и правила. Подробнее об этом написано в документации и рассказано в докладе на Реакт‑конфе.

useReducer

useReducer — это хук, который по принципу работы схож с редьюсерами из Редакса.

const App = () => {
  const [state, dispatch] = useReducer(reducer, initialState)
  // initialState — начальное состояние
  // reducer — функция, которая принимает state и action 
  //           и обрабатывает изменение состояния
  //
  // state — текущее состояние
  // dispatch — функция, которая будет дёргать экшены, 
  //            чтобы обновить состояние

  return <div>Hello world</div>
}

По принципу работы это и есть Редакс. Проблема только в том, что переменные state и dispatch находятся внутри области видимости функции App, а значит использовать этот редьюсер в других компонентах у нас не получится.

…Если только мы не используем контекст.

Context API

Чтобы решить проблему с тем, что разные компоненты должны делить общее состояние, мы можем использовать состояние корневого компонента и пробрасывать его через пропсы вниз по дереву.

Это работает, но если дерево большое, то и пробрасывать пропсы приходится через каждый уровень вложенности. Возникает так называемый prop drilling. Схематично это выглядит, как на картинке слева:

Редакс помимо работы с состоянием решал и эту проблему тоже. С ним мы создаём лишь одно хранилище, к которому может обращаться любой компонент. Таким образом нам не требуется пробрасывать свойства через всё дерево.

Ту же проблему решает и контекст в Реакте. Мы создаём контекст, через провайдер указываем, что именно нужно хранить и передавать, а через консьюмер — в каком компоненте эти значения забирать и использовать:

import {createContext} from 'react'
// создаём контекст
const StoreContext = createContext()

const App = () => (
  // через провайдер в свойстве value указываем значение,
  // которое нам надо хранить и как-то использовать в других компонентах
  <StoreContext.Provider value={{meaningOfLife: 42}}>
    <OtherComponent />
  </StoreContext.Provider>
)

const OtherComponent = () => {
  <StoreContext.Consumer>
    // через консьюмер получаем доступ к значению
    {({meaningOfLife}) => (
      <div>{meaningOfLife}</div>
    )}
  </StoreContext.Consumer>
}

Вызывать консьюмер можно где угодно, и это позволяет делить состояние между компонентами. И тут возникает мысль, нельзя ли заменить Редакс на смесь хуков и контекста. Ну и эт, вроде, можно.

Пример

Я написал простенькое приложение с использованием Редакса и с использованием контекста и хуков. Это счётчик, значение которого можно менять кнопками, либо меняя значение в инпуте, а также обнулять его нажатием на кнопку из другого компонента.

По структуре оно будет состоять из корневого компонента App, компонента формы Form и ещё одного компонента с кнопкой внизу Display. Схематично можно изобразить так:

Компоненты Form и Display зависят от хранилища, в котором содержится состояние приложения. Все события кнопок и инпута вызывают экшены, которые будут обновлять хранилище.

• Пример с Редаксом.
• Пример с хуками и контекстом.
• Исходники для самых нетерпеливых.

С использованием Редакса

Вначале создадим хранилище и редьюсер, который будет заниматься его обновлением:

// reducers.js
import {combineReducers} from 'redux'

const app = (state, action) => {
  switch(action.type) {
    case 'PLUS':
      return {...state, counter: state.counter + 1}

    case 'MINUS':
      return {...state, counter: state.counter - 1}

    case 'MAGIC':
      return {...state, counter: Math.floor(Math.random() * 100)}

    case 'CHANGE':
      return {...state, counter: +action.value}

    case 'RESET':
      return {...initialState}

    default:
      return state
  }
}

export default combineReducers({ app })

// index.js
import {createStore} from 'redux'
import rootReducer from './reducers'
import App from './App'

// создаём хранилище
const store = createStore(rootReducer)

// используем через провайдер
render(
  <Provider store={store}><App /></Provider>,
  document.getElementById('app'))

Дальше создадим экшены, которые будут вызываться событиями кнопок и инпута:

// actions.js
export const plus = () => ({ type: 'PLUS' })
export const minus = () => ({ type: 'MINUS' })
export const magic = () => ({ type: 'MAGIC' })
export const reset = () => ({ type: 'RESET' })
export const change = e => ({ 
  value: e.target.value,
  type: 'CHANGE', 
})

Чтобы привязать какой‑то компонент к хранилищу, используем connect:

import {connect} from 'react-redux'
import {reset} from './actions'

// app — часть хранилища;
// reset — экшен;
// всё это мы привязали через connect перед экспортом ниже
const Display = ({app, reset}) => {
  const {counter} = app

  return <footer>
    <p>Another component knows that counter equals to {counter} as well!</p>
    <p>
      It even can 
      <button onClick={reset}>reset the coutner</button>
    </p>
  </footer>
}

// мапим свойства из хранилища и экшены
// на пропсы компонента
export default connect(
  state => ({ app: state.app }),
  {reset}
)(Display)

В результате приложение будет работать так.

Контекст + хуки

Теперь напишем то же самое без использования Редакса. Используем useReducer:

// store.js
export const initialState = {counter: 0}

// редьюсер точно такой же, как в прошлый раз 
export const reducer = (state, action) => {
  switch(action.type) {
    // ...
  }
}

// index.js
import {reducer, initialState} from './store'

const App = () => {
  // создаём в корневом компоненте хранилище
  // и функцию для его обновления
  const [state, dispatch] = useReducer(reducer, initialState)
  return <div></div>
}

Чтобы пробросить значения из хранилища компонентам, воспользуемся контекстом:

// context.js
import {createContext} from 'react'
export const StoreContext = createContext()

// index.js
import {reducer, initialState} from './store'
// импортируем созданный контекст
import {StoreContext} from './context'

const App = () => {
  const [state, dispatch] = useReducer(reducer, initialState)

  // используем провайдер, чтобы передать в контекст 
  // хранилище и функцию для обновления
  return (
    <StoreContext.Provider value={{dispatch, state}}>
      <Form />
      <Display />
    </StoreContext.Provider>
  )
}

export default App

Чтобы привязать какой‑то компонент, используем консьюмер:

import React from 'react'
// импортируем контекст 
import {StoreContext} from './context'
// экшены точно такие же, как в прошлый раз
import {reset} from './actions'

const Display = () => (
  // получаем доступ к тому, что хранится в контексте
  <StoreContext.Consumer>
    // в нашем случае — state и dispatch
    {({state, dispatch}) => (
      <footer>
        // используем state, чтобы вывести значение счётчика
        <p>{state.counter}</p>
        // используем dispatch, чтобы дёрнуть экшен
        <button onClick={() => dispatch(reset())}>reset</button>
      </footer>
    )}
  </StoreContext.Consumer>
)

export default Display

А ещё можно сделать код чище, заменив консьюмер на useContext:

import React, {useContext} from 'react'
import {StoreContext} from './context'
import {reset} from './actions'

const Display = () => {
  // вызываем useContext, передавая аргументом нужный контекст
  const {state, dispatch} = useContext(StoreContext)

  return (
    // убираем консьюмер
    <footer>
      <p>{state.counter}</p>
      <button onClick={() => dispatch(reset())}>reset</button>
    </footer>
  )
}

export default Display

И работает оно точно так же.

А чо по весу и перформансу?

Я не удивился, когда бандл ужался на 12 кБ: с Редаксом — 166, без него — 154. Это логично, меньше зависимостей — меньше вес.

А вот прирост в скорости обработки экшенов и отрисовки меня слегка удивил. Я проводил измерения с помощью console.time и performance.measure. Средние значения за 100 итераций вышли такими:

Минусы

Вызов экшенов стал чуть более многословным из‑за прямого использования dispatch. И если работать с контекстом без useContext, придётся использовать паттерн render‑prop, из‑за чего может подняться щит‑сторм ¯\_(ツ)_/¯

Но если серьёзно, хуки — пока что в стадии RFC, и возможно многое поменяется. Поэтому переписывать свои приложения на них не советует даже Дэн Абрамов. То есть это экспериментальная фигня.

Хотя выглядит всё равно заманчиво :–)

Ссылки

Документация

• Context API
• Hooks API
• useReducer
• useContext
• Hooks rules

Доклады

• React Today and Tomorrow
• 90% Cleaner React With Hooks

Статьи со сравнениями

• Everything You Need to Know About Context API
• Context API vs Redux
• Redux против React Context API

Измерения перформанса

• Measuring Performance with console.time
• Performance.measure
• Measuring Functions Performance

Исходники и примеры

• Гитхаб
• Приложение на Редаксе
• Приложение на хуках с контекстом

Рим, октябрь 2018

Рим оставляет очень двойственное впечатление о себе. С одной стороны это типичная Европа, с другой — будто бы и нет. Сейчас попробую объяснить, что имею в виду.

Взять к примеру архитектуру. В Риме есть что угодно и на любой вкус: неоклассика, ренессанс, готика, барокко.

Но стоит опустить голову вниз — и мы видим кучи мусора. Везде.

Или транспорт. Можно прокатиться на такой вот милоте.

Но ждать трамвай или автобус придётся час‑полтора, потому что с расписанием там жуткая жуть. При этом там мало крытых остановок, на некоторых нет щитов с расписанием маршрутов, где‑то вообще трудно сказать, что это остановка.

Да. По меркам Рима это идеальная остановка.

И если мне скажут, зачем там крытые остановки — у них постоянно солнце и нет дождей, то я просто покажу вот эту фотографию.

Классические достопримечательности типа Римского форума…

Колизея…

Пантеона…

Дворца итальянской цивилизации…

Уст истины — конечно интересные, но в них уже давно нет духа старины или античности. Все эти места превратили в аттракционы и машины по выкачиванию денег из туристов.

Одно из действительно красивых и атмосферных мест — это некатолическое кладбище на юге города.

С музеями тоже двояко. Есть Macro, в котором кроме одной работы смотреть вообще не на что. И есть MAXXII, в котором действительно интересно. Вот интерьер MAXXII.

“No posters”

Брызжет реальными чернилами.

Das Schloss. Макет локации, по которой можно пройтись в шлеме виртуальной реальности.

“This is real, right?”

Ещё из интересного — бывшая психиатрическая лечебница. Экспозиция короткая, но атмосферная.

В отличие от Колизея, который мне показался скучным, Собор Святого Петра в Ватикане оказался наоборот интересным.

Все конечно прут на купол Собора, я тоже туда сходил.

Внутри Собора также красиво.

Но впечатление портят вот такие вот чуваки. В Риме вас пытаются наколоть на каждом шагу: пропустите очередь, купите ненужную хрень, сделайте то, сделайте это.

Ещё из интересного, квартира Суверенного Мальтийского Ордена на Виа Кондотти, 68.

А также Вилла Мальта, в замочную скважину которой видно территорию трёх государств: Ордена, Ватикана и Италии.

Ну и несколько фотографий с претензией на художественность.

Бесценный обесцененный опыт

Пришёл домой от терапевта, а значит настало время для ещё одного поста ¯\_(ツ)_/¯
Сегодня расскажу о вреде обесценивания прошлого опыта. Приготовьте там чаю себе, пост длинный.

О чём в этот раз

Мою самооценку часто штормит. Когда у меня не получается справиться с проблемами продолжительное время, я начинаю думать, что ни на что не годен. Это похоже на тупой максимализм, но штош поделать, такие вот исходные данные у задачи.

Проблема в том, что при такой модели мышления, я как бы обесцениваю весь прошлый опыт и заслуги. Будто ничего не было, я всё придумал, всё — незаслуженно, я ничего полезного не сделал, и вообще непонятно что я такое из себя и зачем живу.

Почему это вредно

Опыт — это то, на что я опираюсь. Он помогает мне оценивать ситуацию, принимать решения и в принципе позволяет думать и рассуждать. Он определяет привычки и является призмой, под которой я смотрю на обстоятельства — на то, что определяет моё поведение.

Когда я обесцениваю прошлый опыт, я лишаю себя опоры и перестаю понимать, как относиться к ситуации

Без опыта нет ориентиров. Становится непонятно, куда мне хочется двигаться и как я себя вижу в этом мире. Я как будто отформатированная флешка, во мне ничего ещё нет.

Обесценивание заслуг вызывает страхи, что всё, что я сделал — не по‑настоящему. Что в один момент это раскроется, и все поймут, что я ничего не умею и абсолютно бесполезен. Неважно: связано с работой, лично жизнью или чем‑то ещё.

Только разница с чистой флешкой в том, что на ней и страхов тоже нет. Она не боится сделать ошибку, а я в таком состоянии — боюсь.

Опыт же помогает справляться с последствиями ошибок. Он помогает принимать их и обрабатывать как обратную связь от мира. С обесцененным опытом остаётся лишь страх последствий, который парализует и не даёт вообще ничего сделать.

Давай‑ка на примере

Вот примитивный пример: я поставил себе крайне оптимистичный срок на задачу. Не уложился, расстроился, из‑за чего на следующий день не успел в новый срок, который сам себе поставил.

Вечером я уже накручиваю, что если не смог справиться с простецкой задачкой, то какой из меня нафиг специалист и вообще, всё что я сделал до этого не имеет значения, раз я не могу взять себя в руки и разобраться с какой‑то фигнёй. Профессионалы вообще не зависят от настроения, просто берут засовывают своё плохое настроение себе… и работают.

Чувствуете, как быстро дошло до абсурда?

Только снаружи абсурд видно, а изнутри — нет. Изнутри всё получается как‑то стройно, логично и вообще — начинаю себе верить.

Откуда берётся этот голос

Только не кидайтесь в меня сейчас ничем. Это объяснение человека с высшим образованием в этой области. Я не хочу никого ни в чём убеждать, просто рассказываю, чо там у меня.
(Перед применением проконсультируйтесь со специалистом.)

Так вот. Личность состоит из множества субличностей, которые как‑то пытаются друг с другом коммуницировать. Об этом писал Курпатов в «Красной таблетке», где приводил пример, как поведение людей меняется в зависимости оттого, находятся они рядом со своими родителями или детьми. Разный контекст — разные модели поведения.

Какая‑то из субличностей проявляется чаще — она ведущая. Это та субличность, с которой мы себя ассоциируем, когда думаем о своих чувствах и переживаниях. Есть и другие, скрытые, они эпизодически пытаются себя проявлять в зависимости от ситуации.

У субличностей разные модели поведения, разные понятия о хорошем и плохом. Их понятия складываются из прошлого опыта, который они пережили. Цели в жизни у субличностей тоже могут отличаться.

Когда между ними возникает конфликт интересов, скрытая субличность пытается обратить на себя внимание, чтобы что‑то рассказать и объяснить. А самый удобный механизм для этого — обратиться к воспоминаниям или опыту и использовать их.

У меня это выражается в обесценивании положительного опыта и преувеличении проблем. Особенно сильно это отражается на уверенности в своих силах. Так уж вышло, что большую часть времени мной рулит субличность с низкой самооценкой и плохой способностью адаптироваться к изменениям.

Когда какая‑то из моих скрытых субличностей пытается выйти на контакт, ведущая воспринимает это как угрозу и начинает беспокоиться. Но мне нужно осознать, что критика от скрытой субличности — это критика, в ней есть благое зерно. Эти претензии — просьба как‑то поменять обстоятельства, чтобы удовлетворить мои потребности. (Потребности — тоже мои, потому что исходят изнутри.)

Что советует терапевт

Надо учиться слышать этот голос не как голос страха, ужаса, стыда и прочих ништяков, а как голос критика, который пытается донести мнение со стороны. Для этого мне посоветовали несколько вещей.

Проговаривать страхи вслух

Раз абсурд заметно со стороны, надо слушать себя со стороны. Я уже как‑то писал об этом в посте о неправильных выводах.

Вообще проговаривать вслух всё подряд очень помогает. Мысль слишком быстрая штука, чтобы успеть её как‑то обдумать. Слова или текст гораздо медленнее, и пока я проговариваю или записываю что‑то, успеваю несколько раз обдумать мысль.

На ней как бы появляется больше слоёв, из‑за чего она становится более конкретной. Это и помогает найти изъяны.

Осознать свою полезность в прошлом

Не может быть, чтобы я не приносил никакой пользы никому и никогда. Если бы это было так, то у меня не было бы ни друзей, ни работы. Поэтому важно вспомнить (и записать!) несколько ситуаций, когда я действительно принёс ощутимую пользу людям.

Когда начинается телега с обесцениванием — освежать в памяти эти моменты. Важно: они должны быть мощными, чтобы убедить меня, иначе они тоже обесценятся.

Осознать свою полезность в настоящем

Осознание полезности в прошлом — это фундамент, но его недостаточно. Если я чувствую, что сейчас занимаюсь какой‑то фигнёй и проживаю жизнь зря, то какая разница, что было в прошлом?

Мне нужно определить, кому и как я приношу пользу сейчас. Опять же это должно быть чем‑то мощным, чтобы иметь эффект.

Определить, что пытается донести критик

Голос не возникает просто так, для этого обычно есть предпосылки. Критику что‑то не нравится в этой жизни, он пытается об этом сказать. Моя задача — определить, что именно не нравится и почему.

Найти способ коммуникации

Чтобы найти причины недовольства критика, надо найти способ с ним общаться.

В терапии есть приём, когда я как бы смотрю на себя со стороны. Прям вот сижу на диване, смотрю на кресло и стараюсь представить, как сажусь в него. Когда образ появился, надо посмотреть, как он себя ведёт: поза, выражение лица и всё такое. Это поможет понять, какие качества выражает эта субличность.

Когда образ сложился, с ним можно поговорить. Но чтобы не терять связь с ним, надо как‑то договориться, как общаться в обычной жизни. Заметка в телефоне, пометка на руке, жест, особенное слово, не знаю — что угодно. Какой‑то символ, который будет соединять меня с этим образом.

Этот символ будет переключателем, который будет давать скрытой субличности «выйти в свет» и сказать, что хочется. У меня это происходит (опять, лол) через заметки в телефоне.

Звучит как какая‑то дичь

Да я и не отрицаю.

Вообще большая часть методов из терапии, с которыми я сталкивался, звучит как полнейшая фигня. Но мне уже всё равно, главное, что работает. А как оно там звучит и выглядит — дело десятое.

Почитать на тему

• Неправильные выводы
• Красная таблетка. Андрей Курпатов
• О синдроме самозванца